Ставьте перед собой большие цели - в них легче попасть
The man from U. N. C. L. E.(2015) - новое наваждение.
Это очаровательная, немного грустная, немного забавная, немного волшебная, но, несомненно, Рождественская история.
Название: Призрак Будущего Дня Подарков
Автор: Franzeska
Перевод: BlueSunrise
Оригинальное название: The Ghost of Boxing Day Future
Разрешение на перевод: получено
Фэндом: The man from U. N. C. L. E.(2015)
Оригинал находится здесь: archiveofourown.org/works/5519369/chapters/1274...
Пейринг: Илья Курякин/Наполеон Соло/Габи Теллер
Рейтинг: R (Explicit)
Категория: Мульти
Жанр: экшен, драма, ангст
Статус: закончен (4 главы)
Отказ от прав: все – Гаю Ричи
Саммари: Наполеон до смерти решительно настроен свести своих напарников вместе
Призрак Будущего Дня Подарков
Глава 1. Эпитафия.
Похититель произведений искусства и црушник - чем бы Наполеон ни занимался, он играл основательно. О, не то чтобы он не был способен на спонтанность, но у него всегда был план, и резервный план, и дюжина стратагем, и козыри в рукаве. Что бы ни случилось – Наполеон был к этому готов. Он собирался уйти на покой, поселиться на юге Франции и провести преклонные годы, попивая отменное вино и записывая скандальные мемуары. Такова была идея в общих чертах.
Запас подходящих воспоминаний у Наполеона был значителен, но все еще недостаточен для длительной отставки и нескольких запланированных им томов - его двоюродная бабушка дожила до девяноста девяти лет и умерла в постели с бутылкой шампанского, мужем номер шесть и исключительно гибкой массажисткой. Из них троих только шампанское было близко ей по возрасту. Прискорбное пленение Наполеона и его договорное рабство не способствовали деятельности в свободное от работы время. А.Н.К.Л. обеспечила желанное избавление от кураторов из ЦРУ, но оставила даже меньше в плане развлечений. За два года он не украл ни одного произведения искусства, спал с женщинами почти исключительно ради интересов миссии, и проводил свои одинокие выходные, таская Илью на рутинную физиотерапию, которая бы убила нормальное человеческое существо. Они спасли мир – до и после отпуска, во время которого Илья и Габи снова поругались, а лето выдалось самым отвратительно жарким на памяти Наполеона.
Он так и не понял, насчет чего была последняя ссора. Большевик не сказал. Вполне возможно, он и сам не знал, что натворил. Два года наставлений Наполеона весьма незначительно улучшили его способности к общению с женщинами. А Габи с чрезвычайным подозрением относилась ко всем предложениям Наполеона выплакаться на его плече. Как будто Наполеон может предать ее доверие! Ну, если быть честным, он мог, но только во имя истинной любви, дружбы и чтобы в следующий раз, когда у Наполеона будет отпуск, Габи взвалила на себя обязанности по физиотерапии.
Этот самый отпуск предполагался на Рождество. В широком смысле - Рождество. Как объяснил мистер Уэйверли, договор с ЦРУ, который теперь стал договором с А.Н.К.Л., регулировался не законами США, а юрисдикцией, по которой мистер Уэйверли подписывал бумаги, и где по неудачной оплошности и нескольким нудным и неясным пунктам в законе, максимальный срок был сокращен. Путаница в бумагах обнаружилась всего месяц назад, когда было уже слишком поздно что-то предпринимать. В итоге, Наполеон оказался свободен. В это Рождество срок договора истекал, и он мог уехать в Париж, или Милан, или куда угодно и собирать там материалы для мемуаров. Или же он мог остаться.
Мистер Уэйверли твердо настаивал, что А.Н.К.Л. дорожит его услугами и с радостью наймет его в более традиционной манере, если он решит остаться. Наполеона снедало ощущение, что мистер Уэйверли ожидает от него именно этого.
А потом миссия провалилась. Там не было ничего особенного, всего лишь тяжелый и долгий сбор информации, и летний зной, который, казалось, никогда не закончится.
Теперь уже листопад. Темно-красные листья кружились по парку и устилали основание ограды из железных прутьев. Отвороты его лучших серых брюк исчезли в их куче. Еще один лист слетел вниз. Он поднял руку ладонью вверх.
Осенний ветер ненадолго подхватил лист. Кленовый. «Kaede» по-японски. В Метрополитен проходит выставка изящных расписных ширм. Он бы сводил туда Габи. Она бы не оценила. В этом заключалась половина веселья.
Лист задержался над его ладонью, как будто он держал его. А потом порыв ветра стих, и тот медленно опустился сквозь прозрачную кожу, сквозь идеальную иллюзорную складку на его брюках, вниз, к своим собратьям.
Наполеон вздохнул. Призрачное существование – для такого сценария у него не было плана вовсе.
***
Газетный лист прибился к оконному стеклу офиса, а потом ветер снова сорвал его. Трепыхаясь, тот полетел к парку. Зима в Нью Йорке выдалась серая, грязная и холодная. Илья наблюдал, как по тротуару внизу медленно тащился бездомный. Еще одна жертва капиталистической системы. Позор!
За его правым плечом было прохладно. Раньше там торчал Соло, нарушая его личное пространство. Там все еще было пусто.
Шесть месяцев. Он глянул на часы. Шесть месяцев, три дня, двенадцать часов и двадцать семь минут.
Илья вышел в коридор. На сегодня его смена закончена.
Под ногой плющились мокрые окурки. На тротуаре поблескивали осколки пивных бутылок. Настроение у Ильи было не праздничным.
- Можно подумать, ты никогда раньше не ходил на свидания, - сказал голос.
- Заткнись, - он просканировал улицу. Поблизости никого не было, чтобы заметить, как он разговаривает сам с собой.
- На свидании полагается быть счастливым.
- Это не свидание. Мы с Габи все время вместе обедаем.
- Не в Le Pallion.
- Это непомерно дорогой, капиталистический… - он выразительно махнул рукой.
- Еда превосходная.
Илья засунул кулаки в карманы. Все хуже и хуже. Теперь он повсюду слышал Наполеона.
***
- Ковбой!
Соло тяжело дышал. Яркая красная полоса уходила вниз, исчезая под его голенью.
Илья дернулся в связывающих его ремнях. Те выдержали.
– Мерзкая свинья! – выругался он.
- Готов заговорить, Курякин?
- Убью.
- Хмм. Дай знать, когда будешь готов говорить, - человек снова повернулся к Соло.
Запястья Ильи были стерты в кровь, но, по крайней мере, на нем была одежда, чтобы смягчить трение. Соло был обнажен, привязан к лабораторному столу кожаными ремнями. Глупо, глупо, глупо. Если бы Илья не отвлекся, он бы заметил хвост. Если бы он заметил хвост… Габи его убьет. А Уэйверли убьет их всех троих. Илья собирался прикончить этого наемника ДРОЗД, который стоит над Соло. Он собирался всех их прикончить: врача с дергающимся от тика глазом, его хнычущего приспешника, который пинал Соло по ребрам, человека со шприцом. Илья спалит эту лабораторию к чертям. Как только освободится. Как только голова перестанет кружиться.
Головорез ДРОЗД сделал еще один разрез на бедре Соло, на сантиметр ниже предыдущего.
Соло ничего не сказал.
***
- Пенни за твои мысли?
- За мысли – пенни. Но для ресторана никакая цена не велика.
- Илья, ладно тебе, развеселись! Нельзя заходить с таким видом, будто это похороны.
Он толкнул дверь, открывая. Голос последовал за ним внутрь.
- Генри, соммелье par excellence, - чванливого вида мужчина в жилете стоял возле столика с бизнесменами.
- Почему американцы так любят болтать по-французски? – пробурчал Илья. Его губы едва шевельнулись, но распорядитель скользнул к нему.
- Чем могу помочь, сэр?
- Столик, заказанный на Курякина.
- Сюда, сэр.
Мужчина вел его сквозь море белого льна и звонкого хрусталя. Даже стаканы для воды были изысканными. С кухни доносились ароматы эстрагона, шалфея и жарящегося ягненка. У Ильи забурчало в животе.
- Ага! – сказал голос.
- Заткнись. Я не могу быть психом на свидании с Габи.
- Так ты признаешь, что это свидание! – Наполеон, если бы он действительно был здесь, сейчас бы нависал над плечом Ильи и говорил ему почти в ухо. Вот уж кто совершенно не понимал концепцию личного пространства, даже после смерти.
Как там говорят американцы? Съехал с катушек? Илья съехал с катушек. Его мозг не смог справиться с неудачей и теперь воссоздавал самые раздражающие привычки Наполеона, чтобы досаждать ему.
– Я тебя ненавижу, - сообщил Илья.
Габи ждала его в наряде из персикового шелка. Карден, если он не ошибается.
– О, хорошо, что ты здесь, - она встала.
Он ощутил аромат ее парфюма. Внутренности Ильи превратились в желе.
- Да скажи ты что-нибудь, - посоветовал Наполеон ему в ухо.
- Илья? – Габи странно смотрела на него.
- А, привет, - Илья придержал для нее стул, и занял свое место напротив. – Прости, я опоздал. Много бумажной работы.
- В смысле, ты прятался в офисе и старался придумать оправдание, чтобы не прийти, - перевел Наполеон.
Илья почувствовал, как дернулось его лицо. Плохо. Очень плохо. Нельзя перед окружающими реагировать на голос.
У Габи было обеспокоенное выражение, но она сказала только.
– Я слышала, за такую телятину можно умереть.
Он спрятался за меню.
***
- Дешевые похороны. Безымянная могила. Мистер Уэйверли произносит краткую речь перед пустым залом. Стандартная аранжировка из вечнозеленых веток.
- Ну и что. Я – не ты. Дешевые похороны это нормально.
- Большевик, похороны характеризуют человека. Должны быть толпы рыдающих женщин, мужчины с хвалебными речами. А не невзрачный типовой венок, на который даже некому посмотреть!
- У тебя была тысяча белых роз, и все секретарши рыдали. Твой надоедливый друг произнес речь. Он тоже плакал, - Илья уставился в потолок. Обед был кошмарным. Под влиянием вина и голоса он постоянно говорил невпопад. Не переставая, упоминал Наполеона, потому что в его голове Наполеон не ушел окончательно, а Габи… Они не могли спорить на публике, а наедине он не мог с ней остаться, потому что теперь вообще не оставался один. Голос постоянно присутствовал рядом.
- Мой друг? – голос прозвучал с другой стороны постели, как будто Наполеон лежал там. Илья почти ожидал увидеть вмятину на покрывале.
- С дурацкими волосами. Считает себя забавным.
- Гэри Шварц из Исследовательского? Он действительно плакал? – зашуршала одежда, будто кто-то сменил позу. – Я тронут.
- На всю голову. Он очень надоедлив.
- А, Большевик, только потому что у тебя нет чувства юмора… Но мы говорим не о моих похоронах, а о твоих. Мрачное будущее ждет тех, кто отсекает себя от человеческого общества, особенно тех, кто постоянно лажает на свиданиях с симпатичными женщинами, явно в них заинтересованными.
- Я читал Рождественский Гимн. Что-то не помню этой части.
- Большевик, серьезно, что с тобой происходит? Вы снова поругались?
- Невозможно. Я постоянно занят болтовней с тобой.
Несколько первых ужасных недель, после того как он очнулся позади мусорного контейнера, было тихо. Его бросили там. Илья так и не узнал, с какой целью. Те страшные, торопливые недели, когда у них еще был шанс найти лабораторию. Когда еще был шанс.
Потом начались взгляды, жалость, шепотки – тише, чем в его собственной голове, но их было труднее выносить. Дома он слушал тишину и чувствовал, как медленно сходит с ума. И ни следа Наполеона, вплоть до того дня, когда Илья сорвался – тут-то он и объявился, призрачный голос, который повсюду сопровождал его. На работе. На свиданиях. Ночью в постели, и в душе, где Илья мог хоть немного сбросить напряжение после провальных свиданий. Наполеон не уходил и не затыкался.
Илья пялился в потолок. Задавался вопросом, могут ли медики А.Н.К.Л. дать ему что-нибудь. Недостаток сна опасен для полевого агента. Если он вообще когда-нибудь вернется в поле, на настоящую миссию. Если все перестанут ходить вокруг на цыпочках и обращаться как с инвалидом. Тишина растягивалась. Ни звука, ни даже шороха фантомной одежды. Внезапно он встревожился.
– Ковбой?
- Возможно, мне стоит дать тебе передышку, - голос звучал непривычно подавлено.
- Нет. Все нормально, - он сел, осматривая пустую постель, как будто мог придать галлюцинации форму одной лишь силой желания.
Скрип, как будто кто-то встал.
– Нет. Ты с самого начала был прав. Нельзя целыми днями болтать с мертвецом, - голос становился тише.
- Ковбой!
Он остался один.
***
Габи расстроено барабанила пальцами по стойке.
– Да, я знаю как это сложно, Гэри, но ты должен был подготовить прототип сегодня.
- У меня есть удивительный взрывчатый состав. Можно распылить его на цветы, и твоя бутоньерка или корсаж становятся смертельной бомбой, - Гэри Шварц, безумный ученый, последнее приобретение Уэйверли, был ее роста, вот только волосы разлетались во все стороны. Он носил лабораторный халат поверх водолазки и вельветовые брюки цвета загара. И шлепанцы. В лаборатории они были запрещены, но Шварц был бывшим медэкспертом, химиком, специалистом по кодам и чернилам, и вообще всем, что мог пожелать Уэйверли. Габи ужасно опасалась, что возможно тот нравится Уэверли больше, чем она. Так она может закончить телохранителем! Ни один полевой агент не любит работать телохранителем.
- Я не собираюсь одевать то, что может в любую минуту рвануть.
Шварц был энтузиастом даже в самых абсурдных начинаниях. Фактически, чем абсурднее, тем больше он загорался. Интересная задача могла довести его до летящей изо рта слюны и хватания слушателя за воротник во время изложения темы. Общаться со Шварцем было делом Наполеона. Тот ему нравился. Габи ощутила вспышку раздражения, а затем холодное, больное чувство. Он просто ушел. У нее остались лишь воспоминания о нелепых похоронах, где было слишком много цветов, и голос Ильи на пленке с записью допроса, излагающий, сколько крови тот потерял, когда Илья видел его в последний раз, и было ли это количество критическим. Илья рассказал свою историю один раз и все. Замкнулся, как моллюск. С тех пор он об этой миссии не говорил.
Не то, чтобы он не говорил о Наполеоне. Он упоминал о нем беспрестанно. Все остальные были достаточно тонкими натурами, чтобы избегать этой темы, но не Илья. Она не могла насладиться отличным ужином без того, чтобы ей напомнили о том, кого с ними нет. Уж лучше бы тот портил ей свидания лично.
- Соло считал этот состав замечательным. Мы вместе проверили его на нескольких гвоздиках. Я думал, они предназначались тебе в подарок? Или Курякину?
- Наполеон не имел привычки дарить мне цветы, и я не собираюсь носить взрывающиеся образцы. Ты знаешь, сколько раз я попадалась на задании? - у всех, кроме Ильи и Гэри, хватало такта не поднимать тему.
- А еще у меня есть детектор электрополя. Он должен чуять жучки ДРОЗД, но мне нужен образчик для проверки.
- Жучки ДРОЗД меня не волнуют. В отличие от жучков А.Н.К.Л., - детектор жучков, действующий на большом расстоянии, разве она просит слишком много? Ну, может и так, но Шварц, когда она впервые упомянула об этом, вошел в раж. А потом он отвлекся на взрывчатку и исследование барахла, провалившего полевые испытания.
- В ботинках Соло? Неужели они бы не проверили их, закончив его препарировать?
Габи закатила глаза. Вот и полагайся на тактичность Шварца. По крайней мере, он искренне соболезновал, Наполеон оставил после себя череду влюбленных секретарш, и лишь несколько близких друзей.
На похоронах Уэйверли произнес речь. Она тоже сказала несколько слов, главным образом, чтобы Илье не пришлось. Несколько полевых агентов вспомнили миссии вместе с ним. А Гэри плакал и поведал очень длинную и очень запутанную историю о том случае, когда Наполеон был его телохранителем на научной конференции в Лас Вегасе. Они оба накачались экспериментальным препаратом для усиления мозга и провели следующую неделю, шулерствуя в покер. Предполагаемая ментальная мощь никогда больше не проявилась в лабораторных условиях, а собранные ими образцы оказались порошком из талька, но история вышла забавная. Гэри был совсем не плохим, просто увлекающимся и слишком неуклюжим, чтобы быть хорошим шпионом.
- Откуда ты знаешь, что они были в его ботинках? – спросила она.
- Вся проблема в расстоянии, - пояснил он. – Если тебе просто нужен детектор жучков А.Н.К.Л., все просто, - он поднял серую коробку с лабораторного стола и помахал ею. Когда он поднес коробку к ее руке, та замигала зеленым. – Вот так, - сказал он. – Жучок в твоем кольце. Так и с ботинками.
- Ты проверял Наполеона?
- Я всех проверял, кто заходил в лабораторию. Как еще я мог узнать, что эта малышка работает?
- Ну, когда доработаешь версию для больших расстояний, сообщи мне. Даже если это просто куча мусора, она сможет привести нас на их базу.
- Мы достанем ДРОЗД, Теллер. И поджарим их! – лицо Гэри вспыхнуло яростью. – Я рассказывал тебе когда-нибудь о том, как проводил вскрытие торговца метамфетамином, который поймался в собственную…
Габи вспомнила про срочную встречу наверху. (С Гэри была еще одна проблема, кроме его общей неуклюжести: большинство его рассказов были отвратительны).
***
Их офис располагался в тесной комнатушке на третьем этаже. Стену напротив двери занимала карта Нью Йорка. Булавки отмечали множество точек, где они искали Наполеона, а потом - его тело. Илья стоял перед картой. Когда она закрыла дверь и прислонилась к ней, он обернулся. Последние шесть месяцев измотали его. В их первую встречу, она заметила его краешком глаза в зеркале заднего вида. Он был силой природы. Ужасающей. Второй раз она решила, что он моложе ее. У него было такое юное лицо. Сегодня его кожа выглядела серой, хмурые морщины прибавили ему десяток лет.
- Что если мы никогда не найдем его? – спросила она.
- Найдем.
- Что если нет.
- Я найду.
Габи удержала рвущийся с языка ответ. Я тоже по нему скучаю, думала она. Конечно, она скучала по нему. Он был ее напарником, не только Ильи. А Илья был его напарником, не только ее, это и было точкой преткновения.
***
- У тебя хватает наглости.
- Габи, я…
- Как ты смеешь спрашивать меня об этом, когда он за дверью? Думаешь, у меня нет глаз?
- Здесь нечего видеть.
- Только потому, что ты не можешь принять решение. Дай мне знать, когда примешь.
***
Она отчаянно скучала по Наполеону. Это было неожиданно. Это злило ее. Это не должно было так сильно ее задеть, и Илью не должно. В каждой поре его тела читалось - он хотел его так же, как всегда. Он все еще не принадлежал ей, не на самом деле. Прошло шесть месяцев, а он так и не сделал свой ход. Как и она. Между ними по-прежнему стоял Наполеон.
- У меня миссия, - сказал Илья и протиснулся мимо нее.
ТВС
(с)
Это очаровательная, немного грустная, немного забавная, немного волшебная, но, несомненно, Рождественская история.
Название: Призрак Будущего Дня Подарков
Автор: Franzeska
Перевод: BlueSunrise
Оригинальное название: The Ghost of Boxing Day Future
Разрешение на перевод: получено
Фэндом: The man from U. N. C. L. E.(2015)
Оригинал находится здесь: archiveofourown.org/works/5519369/chapters/1274...
Пейринг: Илья Курякин/Наполеон Соло/Габи Теллер
Рейтинг: R (Explicit)
Категория: Мульти
Жанр: экшен, драма, ангст
Статус: закончен (4 главы)
Отказ от прав: все – Гаю Ричи
Саммари: Наполеон до смерти решительно настроен свести своих напарников вместе
Призрак Будущего Дня Подарков
Глава 1. Эпитафия.
Похититель произведений искусства и црушник - чем бы Наполеон ни занимался, он играл основательно. О, не то чтобы он не был способен на спонтанность, но у него всегда был план, и резервный план, и дюжина стратагем, и козыри в рукаве. Что бы ни случилось – Наполеон был к этому готов. Он собирался уйти на покой, поселиться на юге Франции и провести преклонные годы, попивая отменное вино и записывая скандальные мемуары. Такова была идея в общих чертах.
Запас подходящих воспоминаний у Наполеона был значителен, но все еще недостаточен для длительной отставки и нескольких запланированных им томов - его двоюродная бабушка дожила до девяноста девяти лет и умерла в постели с бутылкой шампанского, мужем номер шесть и исключительно гибкой массажисткой. Из них троих только шампанское было близко ей по возрасту. Прискорбное пленение Наполеона и его договорное рабство не способствовали деятельности в свободное от работы время. А.Н.К.Л. обеспечила желанное избавление от кураторов из ЦРУ, но оставила даже меньше в плане развлечений. За два года он не украл ни одного произведения искусства, спал с женщинами почти исключительно ради интересов миссии, и проводил свои одинокие выходные, таская Илью на рутинную физиотерапию, которая бы убила нормальное человеческое существо. Они спасли мир – до и после отпуска, во время которого Илья и Габи снова поругались, а лето выдалось самым отвратительно жарким на памяти Наполеона.
Он так и не понял, насчет чего была последняя ссора. Большевик не сказал. Вполне возможно, он и сам не знал, что натворил. Два года наставлений Наполеона весьма незначительно улучшили его способности к общению с женщинами. А Габи с чрезвычайным подозрением относилась ко всем предложениям Наполеона выплакаться на его плече. Как будто Наполеон может предать ее доверие! Ну, если быть честным, он мог, но только во имя истинной любви, дружбы и чтобы в следующий раз, когда у Наполеона будет отпуск, Габи взвалила на себя обязанности по физиотерапии.
Этот самый отпуск предполагался на Рождество. В широком смысле - Рождество. Как объяснил мистер Уэйверли, договор с ЦРУ, который теперь стал договором с А.Н.К.Л., регулировался не законами США, а юрисдикцией, по которой мистер Уэйверли подписывал бумаги, и где по неудачной оплошности и нескольким нудным и неясным пунктам в законе, максимальный срок был сокращен. Путаница в бумагах обнаружилась всего месяц назад, когда было уже слишком поздно что-то предпринимать. В итоге, Наполеон оказался свободен. В это Рождество срок договора истекал, и он мог уехать в Париж, или Милан, или куда угодно и собирать там материалы для мемуаров. Или же он мог остаться.
Мистер Уэйверли твердо настаивал, что А.Н.К.Л. дорожит его услугами и с радостью наймет его в более традиционной манере, если он решит остаться. Наполеона снедало ощущение, что мистер Уэйверли ожидает от него именно этого.
А потом миссия провалилась. Там не было ничего особенного, всего лишь тяжелый и долгий сбор информации, и летний зной, который, казалось, никогда не закончится.
Теперь уже листопад. Темно-красные листья кружились по парку и устилали основание ограды из железных прутьев. Отвороты его лучших серых брюк исчезли в их куче. Еще один лист слетел вниз. Он поднял руку ладонью вверх.
Осенний ветер ненадолго подхватил лист. Кленовый. «Kaede» по-японски. В Метрополитен проходит выставка изящных расписных ширм. Он бы сводил туда Габи. Она бы не оценила. В этом заключалась половина веселья.
Лист задержался над его ладонью, как будто он держал его. А потом порыв ветра стих, и тот медленно опустился сквозь прозрачную кожу, сквозь идеальную иллюзорную складку на его брюках, вниз, к своим собратьям.
Наполеон вздохнул. Призрачное существование – для такого сценария у него не было плана вовсе.
***
Газетный лист прибился к оконному стеклу офиса, а потом ветер снова сорвал его. Трепыхаясь, тот полетел к парку. Зима в Нью Йорке выдалась серая, грязная и холодная. Илья наблюдал, как по тротуару внизу медленно тащился бездомный. Еще одна жертва капиталистической системы. Позор!
За его правым плечом было прохладно. Раньше там торчал Соло, нарушая его личное пространство. Там все еще было пусто.
Шесть месяцев. Он глянул на часы. Шесть месяцев, три дня, двенадцать часов и двадцать семь минут.
Илья вышел в коридор. На сегодня его смена закончена.
Под ногой плющились мокрые окурки. На тротуаре поблескивали осколки пивных бутылок. Настроение у Ильи было не праздничным.
- Можно подумать, ты никогда раньше не ходил на свидания, - сказал голос.
- Заткнись, - он просканировал улицу. Поблизости никого не было, чтобы заметить, как он разговаривает сам с собой.
- На свидании полагается быть счастливым.
- Это не свидание. Мы с Габи все время вместе обедаем.
- Не в Le Pallion.
- Это непомерно дорогой, капиталистический… - он выразительно махнул рукой.
- Еда превосходная.
Илья засунул кулаки в карманы. Все хуже и хуже. Теперь он повсюду слышал Наполеона.
***
- Ковбой!
Соло тяжело дышал. Яркая красная полоса уходила вниз, исчезая под его голенью.
Илья дернулся в связывающих его ремнях. Те выдержали.
– Мерзкая свинья! – выругался он.
- Готов заговорить, Курякин?
- Убью.
- Хмм. Дай знать, когда будешь готов говорить, - человек снова повернулся к Соло.
Запястья Ильи были стерты в кровь, но, по крайней мере, на нем была одежда, чтобы смягчить трение. Соло был обнажен, привязан к лабораторному столу кожаными ремнями. Глупо, глупо, глупо. Если бы Илья не отвлекся, он бы заметил хвост. Если бы он заметил хвост… Габи его убьет. А Уэйверли убьет их всех троих. Илья собирался прикончить этого наемника ДРОЗД, который стоит над Соло. Он собирался всех их прикончить: врача с дергающимся от тика глазом, его хнычущего приспешника, который пинал Соло по ребрам, человека со шприцом. Илья спалит эту лабораторию к чертям. Как только освободится. Как только голова перестанет кружиться.
Головорез ДРОЗД сделал еще один разрез на бедре Соло, на сантиметр ниже предыдущего.
Соло ничего не сказал.
***
- Пенни за твои мысли?
- За мысли – пенни. Но для ресторана никакая цена не велика.
- Илья, ладно тебе, развеселись! Нельзя заходить с таким видом, будто это похороны.
Он толкнул дверь, открывая. Голос последовал за ним внутрь.
- Генри, соммелье par excellence, - чванливого вида мужчина в жилете стоял возле столика с бизнесменами.
- Почему американцы так любят болтать по-французски? – пробурчал Илья. Его губы едва шевельнулись, но распорядитель скользнул к нему.
- Чем могу помочь, сэр?
- Столик, заказанный на Курякина.
- Сюда, сэр.
Мужчина вел его сквозь море белого льна и звонкого хрусталя. Даже стаканы для воды были изысканными. С кухни доносились ароматы эстрагона, шалфея и жарящегося ягненка. У Ильи забурчало в животе.
- Ага! – сказал голос.
- Заткнись. Я не могу быть психом на свидании с Габи.
- Так ты признаешь, что это свидание! – Наполеон, если бы он действительно был здесь, сейчас бы нависал над плечом Ильи и говорил ему почти в ухо. Вот уж кто совершенно не понимал концепцию личного пространства, даже после смерти.
Как там говорят американцы? Съехал с катушек? Илья съехал с катушек. Его мозг не смог справиться с неудачей и теперь воссоздавал самые раздражающие привычки Наполеона, чтобы досаждать ему.
– Я тебя ненавижу, - сообщил Илья.
Габи ждала его в наряде из персикового шелка. Карден, если он не ошибается.
– О, хорошо, что ты здесь, - она встала.
Он ощутил аромат ее парфюма. Внутренности Ильи превратились в желе.
- Да скажи ты что-нибудь, - посоветовал Наполеон ему в ухо.
- Илья? – Габи странно смотрела на него.
- А, привет, - Илья придержал для нее стул, и занял свое место напротив. – Прости, я опоздал. Много бумажной работы.
- В смысле, ты прятался в офисе и старался придумать оправдание, чтобы не прийти, - перевел Наполеон.
Илья почувствовал, как дернулось его лицо. Плохо. Очень плохо. Нельзя перед окружающими реагировать на голос.
У Габи было обеспокоенное выражение, но она сказала только.
– Я слышала, за такую телятину можно умереть.
Он спрятался за меню.
***
- Дешевые похороны. Безымянная могила. Мистер Уэйверли произносит краткую речь перед пустым залом. Стандартная аранжировка из вечнозеленых веток.
- Ну и что. Я – не ты. Дешевые похороны это нормально.
- Большевик, похороны характеризуют человека. Должны быть толпы рыдающих женщин, мужчины с хвалебными речами. А не невзрачный типовой венок, на который даже некому посмотреть!
- У тебя была тысяча белых роз, и все секретарши рыдали. Твой надоедливый друг произнес речь. Он тоже плакал, - Илья уставился в потолок. Обед был кошмарным. Под влиянием вина и голоса он постоянно говорил невпопад. Не переставая, упоминал Наполеона, потому что в его голове Наполеон не ушел окончательно, а Габи… Они не могли спорить на публике, а наедине он не мог с ней остаться, потому что теперь вообще не оставался один. Голос постоянно присутствовал рядом.
- Мой друг? – голос прозвучал с другой стороны постели, как будто Наполеон лежал там. Илья почти ожидал увидеть вмятину на покрывале.
- С дурацкими волосами. Считает себя забавным.
- Гэри Шварц из Исследовательского? Он действительно плакал? – зашуршала одежда, будто кто-то сменил позу. – Я тронут.
- На всю голову. Он очень надоедлив.
- А, Большевик, только потому что у тебя нет чувства юмора… Но мы говорим не о моих похоронах, а о твоих. Мрачное будущее ждет тех, кто отсекает себя от человеческого общества, особенно тех, кто постоянно лажает на свиданиях с симпатичными женщинами, явно в них заинтересованными.
- Я читал Рождественский Гимн. Что-то не помню этой части.
- Большевик, серьезно, что с тобой происходит? Вы снова поругались?
- Невозможно. Я постоянно занят болтовней с тобой.
Несколько первых ужасных недель, после того как он очнулся позади мусорного контейнера, было тихо. Его бросили там. Илья так и не узнал, с какой целью. Те страшные, торопливые недели, когда у них еще был шанс найти лабораторию. Когда еще был шанс.
Потом начались взгляды, жалость, шепотки – тише, чем в его собственной голове, но их было труднее выносить. Дома он слушал тишину и чувствовал, как медленно сходит с ума. И ни следа Наполеона, вплоть до того дня, когда Илья сорвался – тут-то он и объявился, призрачный голос, который повсюду сопровождал его. На работе. На свиданиях. Ночью в постели, и в душе, где Илья мог хоть немного сбросить напряжение после провальных свиданий. Наполеон не уходил и не затыкался.
Илья пялился в потолок. Задавался вопросом, могут ли медики А.Н.К.Л. дать ему что-нибудь. Недостаток сна опасен для полевого агента. Если он вообще когда-нибудь вернется в поле, на настоящую миссию. Если все перестанут ходить вокруг на цыпочках и обращаться как с инвалидом. Тишина растягивалась. Ни звука, ни даже шороха фантомной одежды. Внезапно он встревожился.
– Ковбой?
- Возможно, мне стоит дать тебе передышку, - голос звучал непривычно подавлено.
- Нет. Все нормально, - он сел, осматривая пустую постель, как будто мог придать галлюцинации форму одной лишь силой желания.
Скрип, как будто кто-то встал.
– Нет. Ты с самого начала был прав. Нельзя целыми днями болтать с мертвецом, - голос становился тише.
- Ковбой!
Он остался один.
***
Габи расстроено барабанила пальцами по стойке.
– Да, я знаю как это сложно, Гэри, но ты должен был подготовить прототип сегодня.
- У меня есть удивительный взрывчатый состав. Можно распылить его на цветы, и твоя бутоньерка или корсаж становятся смертельной бомбой, - Гэри Шварц, безумный ученый, последнее приобретение Уэйверли, был ее роста, вот только волосы разлетались во все стороны. Он носил лабораторный халат поверх водолазки и вельветовые брюки цвета загара. И шлепанцы. В лаборатории они были запрещены, но Шварц был бывшим медэкспертом, химиком, специалистом по кодам и чернилам, и вообще всем, что мог пожелать Уэйверли. Габи ужасно опасалась, что возможно тот нравится Уэверли больше, чем она. Так она может закончить телохранителем! Ни один полевой агент не любит работать телохранителем.
- Я не собираюсь одевать то, что может в любую минуту рвануть.
Шварц был энтузиастом даже в самых абсурдных начинаниях. Фактически, чем абсурднее, тем больше он загорался. Интересная задача могла довести его до летящей изо рта слюны и хватания слушателя за воротник во время изложения темы. Общаться со Шварцем было делом Наполеона. Тот ему нравился. Габи ощутила вспышку раздражения, а затем холодное, больное чувство. Он просто ушел. У нее остались лишь воспоминания о нелепых похоронах, где было слишком много цветов, и голос Ильи на пленке с записью допроса, излагающий, сколько крови тот потерял, когда Илья видел его в последний раз, и было ли это количество критическим. Илья рассказал свою историю один раз и все. Замкнулся, как моллюск. С тех пор он об этой миссии не говорил.
Не то, чтобы он не говорил о Наполеоне. Он упоминал о нем беспрестанно. Все остальные были достаточно тонкими натурами, чтобы избегать этой темы, но не Илья. Она не могла насладиться отличным ужином без того, чтобы ей напомнили о том, кого с ними нет. Уж лучше бы тот портил ей свидания лично.
- Соло считал этот состав замечательным. Мы вместе проверили его на нескольких гвоздиках. Я думал, они предназначались тебе в подарок? Или Курякину?
- Наполеон не имел привычки дарить мне цветы, и я не собираюсь носить взрывающиеся образцы. Ты знаешь, сколько раз я попадалась на задании? - у всех, кроме Ильи и Гэри, хватало такта не поднимать тему.
- А еще у меня есть детектор электрополя. Он должен чуять жучки ДРОЗД, но мне нужен образчик для проверки.
- Жучки ДРОЗД меня не волнуют. В отличие от жучков А.Н.К.Л., - детектор жучков, действующий на большом расстоянии, разве она просит слишком много? Ну, может и так, но Шварц, когда она впервые упомянула об этом, вошел в раж. А потом он отвлекся на взрывчатку и исследование барахла, провалившего полевые испытания.
- В ботинках Соло? Неужели они бы не проверили их, закончив его препарировать?
Габи закатила глаза. Вот и полагайся на тактичность Шварца. По крайней мере, он искренне соболезновал, Наполеон оставил после себя череду влюбленных секретарш, и лишь несколько близких друзей.
На похоронах Уэйверли произнес речь. Она тоже сказала несколько слов, главным образом, чтобы Илье не пришлось. Несколько полевых агентов вспомнили миссии вместе с ним. А Гэри плакал и поведал очень длинную и очень запутанную историю о том случае, когда Наполеон был его телохранителем на научной конференции в Лас Вегасе. Они оба накачались экспериментальным препаратом для усиления мозга и провели следующую неделю, шулерствуя в покер. Предполагаемая ментальная мощь никогда больше не проявилась в лабораторных условиях, а собранные ими образцы оказались порошком из талька, но история вышла забавная. Гэри был совсем не плохим, просто увлекающимся и слишком неуклюжим, чтобы быть хорошим шпионом.
- Откуда ты знаешь, что они были в его ботинках? – спросила она.
- Вся проблема в расстоянии, - пояснил он. – Если тебе просто нужен детектор жучков А.Н.К.Л., все просто, - он поднял серую коробку с лабораторного стола и помахал ею. Когда он поднес коробку к ее руке, та замигала зеленым. – Вот так, - сказал он. – Жучок в твоем кольце. Так и с ботинками.
- Ты проверял Наполеона?
- Я всех проверял, кто заходил в лабораторию. Как еще я мог узнать, что эта малышка работает?
- Ну, когда доработаешь версию для больших расстояний, сообщи мне. Даже если это просто куча мусора, она сможет привести нас на их базу.
- Мы достанем ДРОЗД, Теллер. И поджарим их! – лицо Гэри вспыхнуло яростью. – Я рассказывал тебе когда-нибудь о том, как проводил вскрытие торговца метамфетамином, который поймался в собственную…
Габи вспомнила про срочную встречу наверху. (С Гэри была еще одна проблема, кроме его общей неуклюжести: большинство его рассказов были отвратительны).
***
Их офис располагался в тесной комнатушке на третьем этаже. Стену напротив двери занимала карта Нью Йорка. Булавки отмечали множество точек, где они искали Наполеона, а потом - его тело. Илья стоял перед картой. Когда она закрыла дверь и прислонилась к ней, он обернулся. Последние шесть месяцев измотали его. В их первую встречу, она заметила его краешком глаза в зеркале заднего вида. Он был силой природы. Ужасающей. Второй раз она решила, что он моложе ее. У него было такое юное лицо. Сегодня его кожа выглядела серой, хмурые морщины прибавили ему десяток лет.
- Что если мы никогда не найдем его? – спросила она.
- Найдем.
- Что если нет.
- Я найду.
Габи удержала рвущийся с языка ответ. Я тоже по нему скучаю, думала она. Конечно, она скучала по нему. Он был ее напарником, не только Ильи. А Илья был его напарником, не только ее, это и было точкой преткновения.
***
- У тебя хватает наглости.
- Габи, я…
- Как ты смеешь спрашивать меня об этом, когда он за дверью? Думаешь, у меня нет глаз?
- Здесь нечего видеть.
- Только потому, что ты не можешь принять решение. Дай мне знать, когда примешь.
***
Она отчаянно скучала по Наполеону. Это было неожиданно. Это злило ее. Это не должно было так сильно ее задеть, и Илью не должно. В каждой поре его тела читалось - он хотел его так же, как всегда. Он все еще не принадлежал ей, не на самом деле. Прошло шесть месяцев, а он так и не сделал свой ход. Как и она. Между ними по-прежнему стоял Наполеон.
- У меня миссия, - сказал Илья и протиснулся мимо нее.
ТВС
(с)
@настроение: Устраним недостатки наших достижений! (с)
@темы: The man from U. N. C. L. E., Илья Курякин/Наполеон Соло/Габи Теллер
-
-
10.01.2016 в 14:46-
-
10.01.2016 в 16:04Это был бы суперпрекрасный ангстовый текст даже в таком виде, если бы не. Если бы не все то, что Наполеон упускает из виду.
Это не спешка. Черепахи спешат. Ленивцы спешат. Ледники спешат. Боже, ну почему вы двое не можете просто трахнуться и угомониться, как нормальные люди?
- Ладно.
Наполеон так быстро повернулся, что врезался бы в шкаф, если бы не был уже наполовину в нем. Он вытащил лицо оттуда.
Чёрт, как мне нравится такой юмор. Когда не успеваешь зарыдать, потому что начинаешь ржать.
Ужасно хочу продолжение.
-
-
10.01.2016 в 16:11Мев, (радостно кивая) ага, это только 3 глава, всего их 4
Squirry, - мне этот текст тоже нравится - дивная комбинация ангста и юмора, как я и люблю.
Продолжение будет завтра, в крайнем случае - послезавтра.
-
-
10.01.2016 в 17:07-
-
11.01.2016 в 11:27-
-
11.01.2016 в 11:57И заложена там воля, ей же нет смерти.
Кто ведает тайны воли и силу ея? Понеже
Бог - всемогущая воля, что проникает во
все сущее мощию своею. Человек не
предается до конца ангелам, ниже самой
смерти, но лишь по немощи слабыя воли
своея.
(Джозеф Гленвилл)
(пер. В.Рогова – эпиграф к «Лигейе» Эдгара А. По – прим. переводчика)
- Он ушел? – спросила Габи. За исключением постели, в комнате было холодно и пусто. Может быть, это лишь ее воображение – или час такой. По ощущениям, она проспала год, но было еще темно. Самый темный час перед восходом: час волка.
- Думаю, да, - руки Ильи сжались вокруг нее.
Он был таким большим и теплым. Габи угнездилась в его объятиях.
– Прости за то, что я сказала. До того.
- Это неважно. Забудь.
- Ты не забыл.
Он долго молчал.
– Это никогда не было возможно. Просто идея, с которой я не мог расстаться.
- Ты не знаешь. Ты никогда его не спрашивал. Думаешь, сегодня ночью он на меня смотрел?
- Я думаю, ты прекрасная женщина.
- Ты мог бы его спросить.
Она почувствовала, как он уткнулся лицом в ее волосы. Когда он снова заговорил, вышло приглушенно.
– Это бы не помогло: Я не мог выбрать его вместо тебя, так же как тебя вместо него.
- Бедный Илья.
- Слишком жадный, - произнес он. – Плохой коммунист.
- Ты или я? – тьма вокруг них ощущалась абсолютной. – Знаешь, что самое смешное? – спросила Габи. – Капиталист захотел поделиться, - горечь комом застряла у нее в горле, неважно, насколько сильно она хотела считать ее облегчением.
Зазвонил телефон.
***
- Как, черт побери, мы могли это пропустить? – спрашивала Габи.
- Экранирование, - костюм мистера Уэйверли сморщился на локтях и коленях, как будто он слишком долго носил его. Во всем остальном он выглядел свежим и невозмутимым как всегда. Лишь в голосе слышалось напряжение, и только если хорошо его знать.
Илья рядом с ней молчал. С того момента, как им позвонили, он не сказал ни слова. Ее гребаное рождественское чудо, с ударением на слове гребаное, было как тающая тень в свете прожекторов, освещающих комплекс.
- Но подземная лаборатория? Здесь? На Манхэттене?
- Это объясняет, почему мистера Курякина выбросили поблизости, - сказал Шварц. (Конечно же, именно Шварц дежурил на Рождество). – Они не могли рисковать, чтобы он преждевременно проснулся и понял, где находится. Только подумать! Целая операция по клонированию у нас под носом. Должно быть, фальшивый Соло вышел отсюда.
Она прислонилась к Илье.
– А щит?
- Эта проклятая штука. Что-то ее поджарило. Он просто растаял. Жаль: такая сложная система.
Внизу послышался топот.
– Опускайте блок, - прокричал мужской голос.
Нельсон, подумала она, вот как его зовут. Городской строительный рабочий. У А.Н.К.Л. не было ресурсов для такого рода демонтажа и извлечения. Пока не было. Габи собиралась это изменить. Она перестроит А.Н.К.Л., превратит в неудержимую машину, и если надо, лично расчленит каждого члена ДРОЗД голыми руками.
- Мисс Теллер? Габи?
Она отвела взгляд от подъемника, когда доставали первый стеклянный ящик с образцами. Ящики с образцами. Гробы.
- Габи, вам и мистеру Курякину лучше вернуться в штаб-квартиру. Мы отвезем улики прямо туда, - глаза Уэйверли выражали сочувствие.
Тут заговорил Илья.
– Я хочу видеть его.
- Соло? – уточнил Гэри. – А это интересный случай. В той части лаборатории взрыв нанес большой ущерб. Мы еще не открывали контейнеры, чтобы посмотреть…
Она вдавила ногти в руку Ильи, не разбирая, ради себя, или ради него.
Гэри уловил выражение ее лица. Сглотнул.
- Возможно, вы смогли бы ускорить извлечение капсулы Соло, мистер Шварц, - подсказал Уэйверли.
- Разумеется, сэр.
Она стояла здесь в своем мешковатом домашнем платье, которое одевала для уборки. Они могли бы быть в пижамах. Хуже бы не выглядели. Но никто ничего не сказал. Другие сотрудники А.Н.К.Л. и городские строительные рабочие обходили их по широкой дуге, когда подняли первый, а затем и второй контейнер. Большие, продолговатые капсулы из металла и стекла, похожие на гробы. Внутри этих двух были неидентифицируемые, но перспективные образцы. Если когда-то это были тела, сейчас это уже не заметно.
Третий контейнер покрывала черная грязь, но когда строители сняли его с подъемника, она увидела такие же стеклянные панели, как на других. Сквозь грязь смутно можно было различить узнаваемый профиль со знакомой ямочкой на подбородке.
- Мы отвезем их обратно в лабораторию на анализ, - мягко сказал мистер Уэйверли. – Пока не будут проведены тесты, мы не узнаем, как давно построен этот объект.
Возле ее локтя возник Гэри.
– Весь нижний уровень содержался в холоде, сэр. Они могли держать здесь тела… гм… образцы годами. И дальше продолжали бы, если бы генератор не накрылся. Свет вырубился в целом квартале. Проклятая штука.
- Благодарю, мистер Шварц.
- Мы можем поехать с ним? – спросил Илья. – Обратно в…
Мистер Уэйверли провел рукой по лицу.
– Первичные данные говорят, что этот контейнер не открывали с июня. Даже если бы мы знали, где искать…
- Он был уже мертв. Я знаю.
Она думала, что это ужасно – не знать, что незнание будет ее преследовать. Но возможно, в каком-то смысле, это чувство ей нравилось. Оно подходило Наполеону: желанный, неуловимый, неугомонный. Он всегда будет где-то там, смеющийся над ними, что попались, готовый шагнуть через французские двери на какую-нибудь модную вечеринку и стащить картину прямо со стены. И каждый раз, когда она прочтет о неком таинственном похитителе драгоценностей или бескровном и сложном ограблении, она будет знать, что он где-то там. Та безумная галлюцинация стала результатом большого количества текилы и чувства вины, и даже в виде призрака Наполеон никогда не уйдет окончательно.
Пока Илья не сказал это вслух и сделал правдой.
Они ехали обратно в кабине грузовика с жутким грузом в кузове, первом из многих. По большей части это были небольшие образцы. Габи надеялась, что это были животные или же объекты из банка крови и плазмы. Всегда есть надежда. Или иллюзия. Внезапно она ужасно устала.
– Давай поедем домой, - сказала она, но Илья захотел остаться, присутствовать при тестах на яды и токсины. Все, вплоть до выскабливания крышки и тестирования на центрифуге.
- Возможно, какая-то неполадка в проводке, - рассуждал Гэри. Он ехал во втором грузовике. Габи жалела, что он там. – Она не то чтобы сгорела, но нанесла приличные повреждения силовым кабелям и морозильнику.
- Можно его открыть? – спросил Илья.
На секунду энтузиазм Гэри поутих.
– Ээ… вы уверены, Курякин? Я знаю, лицо кажется в порядке, но там могут быть… повреждения. Взрыв был в той части лаборатории. Внутри там может быть сплошное желе.
- Открывай, - рявкнула Габи.
- Как только мы впустим туда воздух, он может просто … растаять. Некоторые трупы омыливаются, что означает…
- Я знаю, что означает омыливаются. Открывай!
Илья кивнул.
Крышка с шипением открылась, очевидно, механизм не пострадал от взрыва. Габи уставилась на него. Он был обнажен, и тело было таким же неповрежденным, как лицо. Он выглядел умиротворенным. Она никогда прежде не видела умиротворенного Наполеона Соло. Это было жутко. Она видела его смеющимся, лукавым, покрытым кровоподтеками, но никогда столь умиротворенным. Он мог пролежать в холодильнике день или год. Состояние его кожи, бледной и гладкой, за исключением нескольких шрамов, ничего не говорило. Переплетенные провода исчезали под его телом. Она старалась не думать, куда они ведут.
– Может быть, он не страдал, - наконец произнесла она.
Илья шевельнулся рядом с ней.
– Его пытали, - сказал он. – Вот, - его рука скользнула по внутренней части бедра Наполеона. Оно тоже было бледным, лишь с легким намеком на шрам.
- Илья.
Он стоял и смотрел вниз.
- Илья, прекрати.
Его дыхание стало хриплым.
Она обхватила ладонью его щеку.
– Прошу тебя, не смотри больше. Давай просто поедем домой.
Его рот дернулся, но он промолчал. По его щекам расползался тусклый румянец.
- Илья?
- Ну, будь я проклят, - удивился Шварц.
Габи посмотрела вниз.
- Такого я не видел, даже когда работал в морге, - сообщил Гэри.
Иногда выдается превосходный день, когда ты точно знаешь, что сказать. Габи была измученной и голодной, а еще злой и смущенной, поэтому она ляпнула первое, что пришло на ум.
- Я думала, «твердый как труп» означает трупное окоченение.
-
-
11.01.2016 в 11:58- Экран отключился. Большой скачок энергии, сказали они. Прошлой ночью, - Габи очень старалась не смеяться. – Очевидно, ты был подключен к системе и оказался для нее… гм… непомерным.
Наполеон слабо улыбнулся ей.
– Боюсь, я ничего не помню об объекте.
Большая часть дня у него ушла, чтобы вырваться из лап медиков А.Н.К.Л., не то чтобы он очень уж старался – весь медперсонал заявился поздравить его с чудесным возвращением из мира мертвых. Наконец мистер Уэйверли отослал их троих домой со строгим наказом отдыхать и «Постараться не вываливать на меня еще какие-нибудь новые и увлекательные проблемы со здоровьем, в которых нет ничего забавного».
- А как насчет других вещей? – Илья облизал губы. Она опустила ладонь на его руку, подрагивающую от нервной энергии.
- Ах… - Наполеон вздернул подбородок, он смотрел мимо них на какую-то точку вдали. – Нас схватили, - неуверенно произнес он. – Пытали? Я помню, как ты звал меня по имени…
Илья сглотнул.
– Да. Это было летом. Сейчас зима. Рождество. Ты пропустил Рождество.
- Ах, какая жалость. Я всегда очень любил…
- Чушь собачья.
Две пары глаз уставились на нее. Она бы посмеялась над одинаковым выражением шока на их лицах, не будь она так зла.
- Наполеон Соло, ты лживая хитрюга. Ты отлично помнишь Рождество – и как ты его отпраздновал, - это был выстрел в темноту, мотивированный раздражением, а не логикой. И он попал точно в цель.
Глаза Наполеона скользнули к Илье. Виноватое выражение промелькнуло на его идеальном, самодовольном, невозможном лице.
- Ты свинья. Абсолютная крыса, - а может, поджарый сиамский котяра, которого вы только что застукали возле пустой птичьей клетки. Клетка Габи в последнее время была весьма унылой, метафора ускользала от нее.
Взгляд Наполеона снова скользнул к ней.
– Утром «после» всегда очень неловко, - слабо оправдывался он. – Я нахожу, что обычно легче ускользнуть в ночи.
Илья зарычал.
Как правило, Габи была ревнивой. Собственницей, охраняющей свою территорию, вулканически ревнивой. Наполеон Соло перешагнул через это правило точно так же, как через любое другое, попадавшееся на его пути. Просто восхитительно, как он невнятно оправдывался и пытался отбиться от Ильи.
- После всех моих тяжких трудов, - говорил он. – Вы двое наконец…
Илья заткнул его поцелуем.
- Знаешь - заметила Габи. – Для шпиона ты ужасно туп.
Наполеон издал возмущенный звук.
- Я думала, ты слышал, как мы спорили в Каракасе.
- Все время, – ответил Наполеон, пытаясь глотнуть воздуха.
- Не все время.
Костяшки пальцев Ильи побелели. Его пальцы стиснули руки Наполеона.
– Это в прошлом, - сказал он.
Наполеон выгнул бровь.
– Что, споры? Ты хорошо себя чувствуешь? Мне стоит беспокоиться о других клонах?
Габи фыркнула.
– Как я и сказала, тупой. Мы спорили из-за тебя.
Он по-прежнему выглядел озадаченным.
- Я предпочитаю быть номером один, - заявила Габи. – Когда я с кем-то. Я должна быть для него самым важным существом.
Выражение его лица не изменилось. Все еще тупит. Как умный человек может быть так невероятно глуп, Габи не представляла.
- Я ревновала.
Наполеон уставился на нее.
– Большевик сходил по тебе с ума с первой встречи, - он вывернулся из хватки Ильи. – А прошлой ночью я… это просто адреналин. Это не… это ничего не значит. Вы оба ожидали, что утром я исчезну. Да я и сам этого ожидал.
Просто удивительно, что Илья, крайне сдержанный на английском, намного лучше выражал свои мысли по-русски.
- И что это значит? – спросила Габи.
- Упрямец, - ошеломлённо перевел Наполеон.
- Башка, как ящик с камнями, - возразил Илья. – Невозможный, глупый. С жаждой смерти.
Он врал. Его слова были гораздо грубее, но Габи не настаивала.
Наполеон положил ладонь на сердце.
– Отныне – только маленькая смерть, Принц Очарование, - с наигранной серьезностью провозгласил он. Илья покраснел. А Наполеон неожиданно снова занервничал. С виноватым видом бросил взгляд на нее.
- О, - сказала Габи. – А это «отныне» начинается прямо сейчас? Потому что я готова развернуть свой рождественский подарок.
- Рождество уже прошло, - напомнил Илья.
- Счастливого Дня Подарков, - сказал Наполеон. Он никогда еще не выглядел столь неуверенным.
Она дернула его за рубашку.
– Мне не нужен твой гадкий французский дом, - сообщила она. – Если в нем нет тебя.
- Завещание тебе не понадобится, - добавил Илья. Он прижимался к Наполеону со спины. – Ты никуда не уйдешь. Я тебе не позволю.
- Ха, - ответил Наполеон.
- Вот видишь: тупой.
- Все хорошо, что хорошо кончается? - слабо произнес Наполеон.
- Это еще не закончилось хорошо, - намекнула она, приподнимая бровь.
- Это вызов, Теллер?
- Думаешь, потянешь?
Улыбка Наполеона была порочной. – Постараюсь изо всех сил, - обещал он.
The End
-
-
11.01.2016 в 12:36Габи посмотрела вниз.
- Такого я не видел, даже когда работал в морге, - сообщил Гэри.
Ыыы, Соло)))
Офигенная вещь. Просто офигенная. Наверное, лучшая из всех переводных текстов, что я читала.
Огромное спасибо за перевод!
-
-
11.01.2016 в 17:45Такое впечатление, что из всех троих только Илья относительно нормален. Соло мартовский котяра даже в загробном мире, Габи хищница, заграбастала себе сразу двух шикарных мужиков. И при этом они все трое так прекрасно сочетаются. Идеально!
BlueSunrise, огромное, огромное спасибо
-
-
11.01.2016 в 19:31-
-
11.01.2016 в 19:57Мев, - эмоциональные американские горки - верно, и Габи остается только позавидовать - таких парней отхватила!!!
Спасибо за теплые слова!
Рустина, - вам спасибо!
-
-
12.01.2016 в 02:12Божественная вещь!!
-
-
12.01.2016 в 15:44-
-
12.01.2016 в 19:52-
-
12.01.2016 в 20:19-
-
12.01.2016 в 22:02Огромное спасибо за великолепный перевод!
-
-
13.01.2016 в 13:26