Предлагаю начать новый год новым фиком:
читать дальше
Название: Tarnished Rhapsody
Автор: Hieru Youko
Перевод: Blue Sun
Фэндом: Weiss Kreuz
Оригинал находится здесь:www.illuminatia.net/en/fictions/wk.html
e-mail автора: hieru.pikachu@gmail.com
Рейтинг: пока – никакого, далее - NC-17
Пейринг: Шульдих/Айя
Жанр: Хентай, романс
Предупреждение автора: WIP (окончание фика планируется автором к следующему лету, возможные некоторые изменения в процессе)
Предупреждение переводчика: некоторые особенности во внешности героев: Оми – брюнет, у Шульдиха золотистые глаза и зеленые волосы и т.д.
Отказ от прав: все права принадлежат правообладателям.
Саммари: Покинув Вайсс, Айя забирает свою любимую сестренку и ищет уединения, где медленно деградирует, пока весьма решительно настроенный Шульдих не решает забрать то, что ему принадлежит.
***
- Тебе обязательно надо уходить, Айя-кун? – ныл самый младший член Вайсс, глядя, как рыжеволосый парень укладывает в небольшую сумку последний предмет одежды. Он мялся в дверном проеме, сцепив руки за спиной и покусывая нижнюю губу, огорченный тем, что один из его друзей так решительно настроен покинуть их.
Сложив последние брюки и запихав их вместе со своим любимым плащом, Айя молча застегнул сумку и быстро окинул взглядом свою почти пустую комнату прежде чем повернуться лицом к парнишке. Невинный облик никогда не мог замаскировать умную, расчетливую личность, которая скрывалась под ним. Айя тихо вздохнул и покачал головой.
– Оми, я уже говорил тебе. Я устал. Устал убивать под предлогом правосудия, и, в конечном счете, взваливать на себя все больше грехов. Я просто хочу отдохнуть. Больше никаких убийств, никакого Абиссинца, - он отвернулся прочь, его взор упал на фотографию, сделанную Сакурой, когда никто из них этого не ожидал. Они четверо были больше, чем друзьями, они были в своем роде семьей. – Больше никаких Вайсс, - добавил он.
Оми яростно затряс головой, нерешительно приближаясь к Айе. Близко подходить к их боевому командиру было всегда страшновато, хотя сам парнишка и являлся истинным лидером команды. Рыжик все время держался особняком, ни с кем особо не общался и никого к себе не подпускал. Господь свидетель, Йоджи пытался, как и Кен. Но единственным, кто удостоился получить немного заботы и сострадания от Абиссинца оказался Оми, и в глубине души он знал, что причиной был его юный возраст. Он стал лишь суррогатным братом, который удерживал Айю от окончательного забвения.
Брюнет медленно прикоснулся к руке Айи и крепко сжал ее. – Но… Мы не хотим, чтобы ты уходил…
Айя усмехнулся, протянул руку, снял единственную имевшуюся в его комнате фотографию и отдал ее Оми. – Прости мне мою слабость, Оми… Когда я буду готов, я вернусь и заберу это обратно. Обещаю.
- Договорились…
***********************
Тихий стук в дверь вывел его из задумчивости, золотистые глаза медленно сфокусировались, и он поднялся, приветствуя входящего в комнату юношу своей фирменной ухмылкой.
Наги недоверчиво покачал головой: - Ты еще в постели? С каждым днем ты становишься все ленивее.
Немец мурлыкнул, плюхнулся на живот и, уложив подбородок на руки и болтая в воздухе длинными ногами, попытался придать лицу милое выражение. – Ах, ты больше меня не любишь, Наги-чан?
Вундеркинд закатил глаза, уселся на широченную кровать, на которой возлежал Шульдих, и отвесил зеленоволосому мужчине довольно ощутимый подзатыльник. – Оууу! Эй, больно же, поганец ты мелкий! – взвыл Шульдих, сверкая глазами на ухмыляющегося Наги.
- Не волнуйся, Шу, ты и так глупый. Пара затрещин не убьет последние оставшиеся у тебя клетки мозга.
- О, как обидно, - Мастермайнд бросил взгляд на своего друга. – Ты уже нашел то, что мне нужно, умник этакий?
Победно улыбаясь, Наги обмахнулся зажатым в руке листком бумаги. – А что надо сказать, когда тебе что-то нужно?
- Что обещаю держаться подальше от задницы Брэда? - подсказал Шульдих, подмигивая.
- О, ха. Ха. На, гребаный ублюдок, - Наги с помощью своей силы запустил листок бумаги Шульдиху в лицо, от чего тот перекувыркнулся и прочитал короткую записку уже лежа на спине. Наги ждал, внимательно наблюдая за его лицом. Он никогда не мог понять этой фиксации Шульдиха на одном конкретном рыжем, но опять же, и становиться у него на пути не собирался. По правде говоря, ни у кого в их небольшой семейке выбор партнера у других не вызывал проблем. Просто Наги считал, что Шульдих выбрал самую трудную цель – его всегдашнее жизненное кредо.
К тому моменту, как Шульдих закончил читать, на его лице появилось выражение задумчивой решимости, а в глубине топазовых глаз притаилась боль - он обдумывал свой следующий ход. Улыбнувшись и вернув себе беспечный вид, мужчина сел и любящим жестом взъерошил волосы Наги. – Огромное спасибо, маленький паршивец. Я твой должник.
- Ага, только не дай разбить себе сердце, - искренне посоветовал Наги, Шульдих махнул рукой, изобразил знак «виктори» и покинул комнату.
Офис поражал воображение. Переднюю стену заменяло огромное стеклянное окно, которое можно было затемнить одним прикосновение к кнопке, предоставив его владельцу уединение. В центре комнаты стоял прекрасный длинный стол красного дерева и два мягких викторианских кресла перед ним – для посетителей. Прямо перед дверью располагался диван и два кресла по бокам. Перед ними красовался стеклянный столик с огромным, ежедневно обновляемым букетом свежих цветов. Кресла и диван были достаточно удобными, чтобы любой посетитель чувствовал себя уютно, но все же не до такой степени, чтобы владелец офиса показался добрячком. Каждый предмет мебели был куплен и размещен в соответствии с тонкостями человеческой психологии и с таким расчетом, чтобы к концу дня бизнес был на мази и приносил владельцу офиса и компании миллионы.
А в данный момент этот владелец был далеко не счастлив. Он только что отменил назначенную на утро встречу и перенес на следующий день обсуждение годового отчета, что его сильно огорчило. Он сидел в большом кожаном кресле, слегка покачиваясь взад-вперед и глядя в окно. Вид из окна тридцать четвертого этажа на центр Токио был совершенно изумителен. Токийская башня казалась совсем близкой, красная имитация Эйфелевой башни сверкала в солнечном свете почти ослепительно и определенно завораживающе. Этот город трепетно относился к своей внешности - хотя его заполонили небоскребы, администрация города позаботилась высадить массу растительности, чтобы оживить его. Застройка всего Токио была организованной, симметричной и… невероятно плотной.
И хотя все это означало успех и процветание, мужчина хмурился и потирал висок. Тяжко вздыхая, он поигрывал небольшим буклетом. Случится то, что решила Судьба, особенно если это неизбежно. Только вот он надеялся, что это произойдет не так скоро… Отодвинется на неопределенный срок. Было бы меньше головой боли. Но, слыша, как секретарша сообщает о прибытии единственного утреннего посетителя, он уже знал, что ничего не сможет сделать и судьба пойдет своим путем.
Дверь распахнулась, и появился Шульдих, большим пальцем он указал на закрывшуюся за ним дверь и ухмыльнулся. – Забавная у тебя секретарша. Она подумала, что я – Наги. Ты приводил парня сюда?
- Она новенькая. Линда в декретном отпуске. У нее будут близнецы, - усмехаясь, ответил он, жестом указывая на софу. – Хотя, Сандру придется уволить. Как можно спутать подонка вроде тебя с моим драгоценным Наги?
Шульдих поморщился и, надувшись, уселся на софу, вытянув ноги и раскинув руки вдоль спинки. – Сегодня все по очереди будут третировать меня, бедняжку?! Я обиделся!
Кроуфорд усмехнулся и попросил Сандру принести две чашки кофе, одну с водкой и другую с корицей. Он присел на кресло справа от Шульдиха, скрестил ноги и опустил руку на подлокотник. – Так что привело тебя сюда?
Немец фыркнул, откинул голову на спинку и возвел глаза к потолку. – Думаю, ты это знаешь.
Американец усмехнулся и покачал головой. – Ты же понимаешь, что это означает, правда? Ты больше не будешь членом Шварц, и без необходимости мы не будем вступать в контакт. Ты потеряешь права на медицинские или финансовые льготы и лишишься всех будущих финансовых прибылей. Все это ты знаешь, верно?
Краткое колебание и вспышка боли – это было все, что хотел знать Кроуфорд об истинных намерениях немца. Он даже немного позавидовал объекту страсти Мастермайнда – ведь Шульдих был готов оставить позади все, что в прямом смысле определяло личность, именуемую Мастермайнд. Но убедиться, что тот все еще глубоко переживает за их маленькую семейку, было, по меньшей мере, приятно. Поскольку Шульдих продолжал молчать, Кроуфорд улыбнулся и покачал головой. Из внутреннего кармана своего костюма он извлек небольшой буклет, который несколько минут назад держал в руках. Подтолкнув его через стеклянный кофейный столик, он с огромным удовольствием созерцал, как Шульдих в замешательстве прищурился.
- Это твоя доля тех денег, которые мы заработали, вкалывая на Эсцет. Поскольку ты нас покидаешь, только справедливо отозвать твои фонды, так как ты больше не будешь получать дальнейшую прибыль от наших компаний. Как ты собираешься распорядиться своими деньгами – дело твое, нам все равно, - ухмыляясь, сказал он, наслаждаясь этой игрой и чувством вины, которое он вызвал в Шульдихе. Немец прекрасно знал, что к нему в мозги лучше не лезть, а даже если попытаться, то не найдешь ничего, кроме крепчайших стен, препятствующих вторжению.
Шульдих взял буклет и обнаружил, что это депозитная банковская книжка с вложенной внутрь карточкой. При ближайшем рассмотрении даже у Шульдиха вырвался удивленный вздох при виде неприлично огромной суммы, которой хватило бы на покупку собственной страны, пожелай он того. Потеряв дар речи, он глянул на ухмыляющегося Кроуфорда. Постепенно ухмылка превратилась в улыбку, зеленоволосый мужчина поднялся, опустив в карман стоивший много миллионов буклет, и направился к выходу, а Оракул улыбался, глядя на своего лучшего друга, если не сказать - брата.
Как по команде, они хлопнули по рукам, крепко обняв друг друга, этот любимый подростками всего мира простой жест выразил всю силу их чувств друг к другу и взаимное пожелание удачи. Секунд тридцать длилось рукопожатие, но как будто прошла целая жизнь. Затем Шульдих вышел за дверь и ни разу не обернулся.
Прерванная Рапсодия
Le Preleude (Прелюдия)
Август 2004
Прошло три месяца с тех пор, как Эсцет утонули, прихватив с собой группу фанатиков и влиятельных религиозных и политических игроков, которые не верили ни во что, кроме денег и слепой судьбы. Падение гигантской башни явилось результатом действий восьми молодых людей противоположных убеждений, обладавших решительностью с одной стороны и сверхвозможностями – с другой. Столкновение двух групп вызвало такую катастрофу, что возвышающееся над морем здание рухнуло, исчезло из вида и из памяти.
Ходили слухи, что обе группы встретили свой конец вместе с башней, и никто не утруждал себя проверкой. А еще спустя месяц на бирже появился новый игрок, который быстро набирал обороты, его амбиции и сильная воля, наряду с невероятной удачливостью, логическими расчетами и анализом, сделали его сильнейшим финансовым аналитиком в Японии. Этот мужчина быстро заявил о себе, как о серьезном игроке в международном экономическом сообществе, вкладывая деньги по всему миру и зарабатывая миллионы. Менее чем за тридцать дней он возглавил список 4000 Форбс, люди называли его монстром, а общество – Оракулом.
Естественно, такие агентства, как SEC, ФБР и подобные им на всех континентах запустили совместную кампанию по расследованию прошлого этого человека, но стало очевидно, что Оракул не делал ничего нелегального. Этот красивый американец мог разобраться с любым финансовым кодом любой страны, а его помощник гениально прикрывал его. Каждый их шаг был блестящим, каждая сделка безупречна. Этот дуэт было невозможно остановить.
Такая власть, завоеванная за столь короткое время, заставила очень многих занервничать, и отовсюду стали появляться охотники. Однако эти двое где-то наняли одного из самых изумительных телохранителей, родом из какого-то крошечного городка в Ирландии, о котором никто и не слыхивал. Одноглазый мужчина предотвратил многочисленные попытки убийства - более тридцати за два месяца, и хотя явных улик не было, сложилось стойкое впечатление, что подосланные убийцы были ирландцем уничтожены.
Приблизительно в то же время, когда финансовый мир перевернулся с ног на голову, в больницу неподалеку от побережья Нагасаки была переведена пациентка из Токио. Три года назад она получила серьезную черепную травму и впала в глубокую кому. Опухоль в ее мозгу находилась под контролем, но так и не исчезла, и потому она оставалась Спящей Красавицей. Ее поместили в отдельную большую палату, с личной медсестрой, круглосуточно заботящейся о ее нуждах или отсутствии таковых. Цена была, мягко говоря, огромной, особенно, учитывая, что больница сама по себе славилась своей комфортабельностью и высоким классом обслуживания.
Судя по виду, девушке было не более восемнадцати лет, ее длинные полночно-синие волосы каждый день аккуратно заплетал в две косы единственный член ее семьи, оставшийся в этом мире, цветы на ее тумбочке менялись в зависимости от месяца года или настроения покупателя. Стены комнаты спокойного кремово-зеленого цвета были украшены парой картин, нарисованных неизвестным, но весьма талантливым художником, изображавших несчастное детство и потерянную невинность. Роскошные куклы, ее любимицы, толпились на столике около большого окна в ожидании, когда же их госпожа проснется и поиграет с ними.
Медсестры с удовольствием болтали о молодом человеке, который доставил принцессу. Рыжеволосый мужчина неземной красоты ежедневно приносил букет цветов минута в минуту к началу часов посещений. Его кроваво-красные волосы в сочетании с гипнотическими аметистовыми глазами, затуманенными печалью, делали его похожим на потерявшегося ребенка и в каждой женщине пробуждали материнский инстинкт и желание обнять и успокоить. Но сколько бы попыток не предпринималось, в самых разных стилях и самими различными красавицами, молодой человек никогда не выказывал интереса. Это был кусок льда, как утверждали некоторые отвергнутые поклонницы, ходячая статуя, навеки замерзшая во времени.
Каждый день в семь утра он приходил, ухаживал за своей сестрой, расчесывал и переплетал ей волосы, менял цветы и открывал окно, чтобы проветрить палату. Он проводил с ней около получаса и затем уходил на весь день. Медсестры видели рыжего в местном ресторане, где он почти до ночи работал официантом. Потом он возвращался в больницу, около часа читал сестре и в последнюю минуту приемных часов уходил. Ходили слухи, что рыжий еще работает на стройке по ночам, но люди им не верили, считая, что никто не может работать по двадцать часов в день.
Однако, молодой человек с каждой неделей становился все бледнее и бледнее, и вдобавок худел.
Небольшой городок на окраине Нагасаки состоял преимущественно из рыболовных артелей, самым большим зданием в городке была больница. Пара ресторанов, множество магазинов с техникой и рыбные рынки, по большей части работавшие на экспорт, местные обитатели знали друг друга по именам, были в курсе дней рождений и семейных историй. Городок сам по себе был одной большой семьей, и возможно, единственным черным котом оказался рыжик, который три месяца назад переехал сюда вместе с коматозной сестрой.
Городок всколыхнулся от сплетен еще раз, когда прибыл иностранец. Белый мужчина с зелеными волосами и золотистыми глазами. Мужчина говорил на превосходном японском, беззаботно относился к жизни и на его губах вечно играла усмешка, которая, казалось, издевается над всем миром. У мужчины была цель.
И город заполонили слухи.
*****
Прим. переводчика: Рапсодия (от греч. rhapsodía — пение или декламация нараспев эпических поэм; эпическая поэма, песнь рапсода), вокальное или инструментальное произведение, которое как бы воссоздаёт исполнение древнегреческого певца-рапсода, а также певца-сказителя национального эпоса др. стран. Для Рапсодии характерны свобода формы, слагающейся из сменяющих друг друга разнохарактерных, порой остро контрастных эпизодов, использование народно-песенных тем, эпический дух.
(из Большой Советской Энциклопедии)