Перевод фика "Tarnished Rhapsody" автор Hieru Youko, Шу\Ран. Глава 4.

[firefly4tanya]

Вот теперь можно со всей определенностью заявить, что это ненормальное лето закончилось - за окном привычная холодная морось, пасмурное небо и традиционные осенние ОРВИ. Но зато на улицу не слишком тянет, выходной можно провести дома, перелопатить кучу домашних дел и в тиши и покое посидеть за компом. Со всеми вытекающими...

Глава 4. Теперь целиком - в комментах.


Название: Tarnished Rhapsody
Автор: Hieru Youko
Перевод: Blue Sun
Фэндом: Weiss Kreuz
Оригинал находится здесь:
www.illuminatia.net/en/fictions/wk.html
e-mail автора: [e-mail]
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Шульдих/Айя
Жанр: Хентай, романс
Предупреждение автора: WIP (окончание фика планируется автором к лету, возможны некоторые изменения в процессе)
Предупреждение переводчика: некоторые особенности во внешности героев: Оми – брюнет, у Шульдиха золотистые глаза и зеленые волосы и т.д.
Отказ от прав: все права принадлежат правообладателям.
Саммари: Покинув Вайсс, Айя забирает свою любимую сестренку и ищет уединения, где медленно деградирует, пока весьма решительно настроенный Шульдих не решает забрать то, что ему принадлежит.

Глава 4. Бурре*.

* Прим.переводчика: Бурре (от фр. bouree, от глагола bourrer — делать неожиданные или резкие прыжки) — старинный французский народный танец.
(Материал из Википедии)


Айя

Прошло несколько недель с тех пор, как нас посетил Кен. Я рассказал Шульдиху про планы Вайсс, а он только отмахнулся и заявил, что ничего не случится. Его манера вести себя не изменилась, но я заметил, что парные пистолеты вновь заняли свое место в его задних карманах. Он прилагает массу усилий, чтобы скрывать их и не пугать наших друзей и босса, но я-то знаю, что он обеспокоен так же, как я. Задаюсь вопросом: почему Вайсс еще не напали. Обычно, как только мы получаем миссию, требуется не более двух недель, чтобы завершить работу. Истребление Темных Тварей ждать не может - так всегда говорит Персия. Прошло уже три недели, я начал надеяться, что Кену удалось уговорить остальных оставить меня в покое. Оставить нас в покое.

Меня до глубины души потрясло, что Оми и Йоджи так тяжело восприняли мой уход. Раньше мне казалось странным, почему они вечно заявляли, что мы «останемся вместе навсегда», ибо понятие «навсегда» для убийц невозможно. Я списывал это на незрелость Оми и Йоджино постоянное кокетство, но теперь вижу, как сильно ошибался. Мы с Шульдихом решили, что если дойдет до схватки, мы выберемся к окраине городка и попытаемся с ними договориться, не калеча друг друга. Не знаю, получится ли, но мы хотя бы попытаемся. А на случай, если они решатся напасть на нас в доме, мы разработали пути отхода, очень удачно, что в квартире под нами никто не живет.

Распорядок наш не слишком изменился, но я чувствую, что Шульдих снова пользуется своим талантом, охраняя нас от моих бывших товарищей по команде. А я же частенько сжимаю кулаки, отсутствие катаны не приносит успокоения. Мне ненавистна сама мысль, что придется драться с моими товарищами, но прощальные слова Кена непрерывно крутятся у меня в мозгу: «Будь эгоистом». Сначала я не понял, но Шульдих посоветовал мне припомнить мою прежнюю жизнь. Он сказал, что я всегда жил ради других. Сперва для сестры, чтобы заработать денег на поддержание в ней жизни, затем, когда эта задача была выполнена, я стал жить ради моих товарищей по команде, жертвуя любой надеждой на жизнь - так продолжалось, пока мысли о самоубийстве не вынудили меня покинуть их.

Я пытался с ним спорить, но не мог подобрать нужных слов. Получается, что жизнь – это просто выполнение повседневных обязанностей и бесполезно пытаться достичь какой-нибудь цели. Не могу припомнить, когда передо мной стояла конкретная цель на срок дольше трех месяцев вперед. Вроде бы мы с Айей-чан что-то такое обсуждали, когда болтали в моей комнате много лет назад, но она впала в кому и все исчезло, я даже не помню, о чем мы говорили. А позднее моей целью и смыслом жизни стало убить Такатори. Я отчаянно краснею, когда Шульдих изображает меня тогдашнего: маньяк в тяжелом, неудобном, хотя и стильном, плаще, бегающий с катаной и вопящий «Ши-не!» каждые пять секунд. И ведь даже сказать нечего, сам знаю, что это правда. Я просто не думал, что все было настолько плохо…


- О, плохо - это не то слово… Ты был где-то на одной ступеньке с Фарфи, - дразнится Шульдих. – Его вечное «это обидит Бога», «то обидит Бога», и твои вечные «бла-бла-бла, Ши-не…!», у него, по крайней мере, изобретательности побольше было. Последний раз он заявил, что зефир обижает Бога, когда Наги попросил Брэда продемонстрировать ему ш’морес, дело кончилось тем, что он уселся перед телевизором смотреть Покемона и умял коробку зефира. И сообщил, что Покемон тоже обижает Бога. Думаю, он услышал это в новостях…

Позже выяснилось, что кроме Вайсс на уме у Шульдиха было кое-что еще. Я заметил, как он отключается иногда во время наших занятий, а поднимая глаза от заданий, ловил на себе его внимательный взгляд. От расспросов он лишь отмахивался. Когда он будет готов, то все сам расскажет, не нужно давить. Но это действует на нервы – когда на тебя пялятся во время решения задачи на вычисление… что само по себе нелегко, а уж если на тебя при этом еще и таращатся – особенно.

- …Что? – слегка раздраженно спрашиваю я, пытаясь применить функцию и решить данный вопрос, минуя сложную фазу расчета другой функции. Мне совсем не нужно, чтобы на меня странно смотрели, когда я стараюсь справиться с минимум четырьмя совершенно разными и запутанными уравнениями, на решение каждого из которых потребуется не меньше двадцати минут.

Шульдих улыбается и опускает ладонь на учебник, что означает перерыв. – А знаешь… Тебе надо поступить в колледж.

Мои глаза распахиваются. – Колледж? С чего ты об этом заговорил?

- Ну, ты умен и очевидно уже усвоил основную часть того, что преподают в старшей школе и даже больше, так что я не вижу проблем со вступительными экзаменами… И кроме того, ты это заслужил. Ты же этого хотел, не правда ли?

Я лишь отмахиваюсь. – Не помню. А даже если и так, уже слишком поздно. Мне уже сколько, двадцать пять? Куда мне в колледж.

- Это кто сказал?

- Здравый смысл.

Шульдих вздыхает и тянется ко мне с поцелуем. – Детка, видишь ли, в странах вроде Америки, люди поступают в колледж в возрасте тридцати, сорока, даже пятидесяти лет! Пока ты хочешь учиться, у тебя есть решимость, и, разумеется, - тут он делает паузу и ухмыляется, – денежки, нет ничего невозможного. Это просто степень! Почему ты не можешь пойти в колледж?

Я хмурюсь, сама идея весьма заманчива, но слишком уж неправдоподобна. – И что я стану изучать? Чем платить? Что мне делать со степенью?

- Займешься чем-нибудь законным, имея диплом, ты можешь делать все, что захочешь, - улыбается Шульдих, обхватывая мое лицо ладонями, медленно целует в глаза и неторопливо смещается к губам, чтобы повторить поцелуй. – Слушай, я знаю, что ты этого всегда хотел. Слишком уж ты интересовался всеми этими пособиями «Куда пойти учиться» и справочниками по выбору колледжа, чтобы одурачить меня, - притянув меня к себе, он упирается в меня лбом. – Поверь мне. И никакими кровавыми деньгами мы пользоваться не будем. Знаешь, можно навестить Брэда. Вложим деньги на вполне законной основе. В этом он нам поможет.

Чувствую, как слабый румянец выступает на моих щеках, и вздыхаю. – Не знаю, сумею ли поступить…

- Поступишь. А если нет, я стану посмешищем для Шварц.

- Думаешь, еще не стал?

- Эй!




Шульдих

Не то, чтобы я считал колледж такой уж замечательной идеей, потому как из первых рук знаю, что значение высшего образование сильно переоценивают. Разумеется, не обладающим особыми талантами людям, которым нужна работа, необходимо пройти эту ступень и изучить все те богомерзкие предметы, которые вылетят из их головы, как только они сдадут экзамены. В смысле, ну кто действительно помнит, как производить уравнение исчисления, если только математика – не твоя основная профессия? Я считаю, что спустя максимум три месяца вся эта математическая чушь забывается. А еще через год в голове остается только то, что один плюс один равно двум.

Но он так… подавлен. Даже больше, чем когда мы только начали сближаться, а затем стали любовниками. Может быть, он и не говорит ничего, но ему больно, и все из-за тех мерзких котят, которые не знают, когда нужно остановиться. Он никогда их не хотел, по крайней мере, в сексуальном плане, так какого черта они от него не отстают? Честно говоря, я удивлен, что хоть Сибиряк обладает здравым смыслом и пониманием того, что любовь означает не владеть кем-то, а позволить тому, кого любишь, быть самим собой. Я не злорадствую, ничего подобного, но, черт побери, я делаю его счастливым. Я знаю это, он знает это, и Сибиряк тоже знает это. А остальные - просто долбанные идиоты.

Он пытается вести себя как обычно, но всю свою жизнь наблюдая за людьми, особенно за одним конкретным рыжиком, я знаю, как выглядит депрессия. Его улыбка, особенно обращенная к клиентам, стала наигранной, совсем не такой как раньше. На это больно смотреть. Я бы предпочел, чтобы он, как прежде, оставался стоическим и безэмоциональным, а не пытался вести себя, как будто все нормально и его ничто не беспокоит, потому что это явно не тот случай. Далеко от этого, можно сказать.


Он никогда не был трепетным созданием. Обычно это я, как щенок, требую к себе внимания и решительно прижимаюсь к нему, а он возражает, и тогда приходится затыкать ему рот поцелуями, пока он не сдастся. Нет, извращенцы, далеко не всегда в сексуальном смысле… Так, шестьдесят, нет, семьдесят процентов времени. Но в последнее время, он просто садится чуточку ближе ко мне, будто пытаясь убедиться, что я его не предам, и при этом так очаровательно дуется, что нельзя удержаться и не расцеловать. Это так мило, что ему нужны постоянные подтверждения моей любви, но меня беспокоит, что он не чувствует себя в безопасности. Он действительно любит этих долбанных сопляков, которые так давили на него, что вынудили сбежать. Он любил их как братьев и хотел жить с ними одной семьей, пусть и своеобразной. Он заботился о них, а все что их заботило – это трахнуть его и заставить убивать. Но он не убийца.

Конечно, никто из них не родился убийцей, но именно он ненавидит убивать. Для них это что-то, что уже нельзя изменить, а Айя серьезно хотел уйти и постоянно пытался как-то искупить вину. Я был этому свидетелем, и мне самому становилось тошно. После миссии он возвращался в свою квартиру, немедленно скидывал с себя окровавленную одежду, как будто она жгла его, и выбрасывал в помойку. Единственная вещь, на которой побывала кровь и которая пережила годы Вайсс - его плащ, сейчас он заперт в самом дальнем и темном уголке шкафа, позабыт. Затем он кидался в душ и под обжигающе-горячей водой оттирал тело, пока кожа не краснела от ожогов и царапин.

Даже вспоминать об этом больно.

Вот почему я всегда покупаю побольше увлажняющих и восстанавливающих лосьонов, хотя он странно на меня поглядывает.

Ну да, как любрикант они тоже прекрасно подходят.

/Мы не про это. Лежать, малыш./

Мне всего лишь хочется отвлечь его от мыслей о Вайсс, вот и все. В смысле, черт, меня не слишком радует мысль о колледже. Это как послать овечку в стаю волков, типа того. Только подумаю, как он сидит и занимается, а все эти женщины и мужчины глазеют на него, мысленно раздевая и трахая… Или профессор вдруг откажется поставить ему «зачет», если он с ним не переспит… с ней… Я должен быть рядом, чтобы весь долбанный колледж знал, что у него есть владелец… или домашний любимец, это уж как ему угодно. Мне все равно. Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь пробовал запустить в него свои грязные коготки. Себя-то я сдержу, но вот Слоновая Кость и Черное Дерево захотят с ними перемолвиться парой словечек.

Да, я даю имена своим пистолетам, а что, у вас с этим проблемы? Радуйтесь, что я не дал имя своему члену, как некоторые.

Хотя, идея вытатуировать слова: «Собственность Шульдиха» на его попке звучит не плохо….

/Веди себя прилично. Или сегодня вечером мы ничего не получим./

Кроме того, я видел кое-какие его школьные работы. Не смешите меня, разумеется, нет ничего, что не могут заполучить Эсцет или Шварц. У меня есть и групповой снимок из его детского сада, он был такой лапочка, прямо съесть хочется. Да, он был милашкой. Правда, он не знает про эти снимки… меня он бы убил, а фотки сжег. А потому, они навечно останутся в моей секретной коробочке, которую я время от времени достаю, чтобы поумиляться. А еще у меня есть его домашняя работа и эссе, занявшее первое место на школьном конкурсе. Там он написал о своих мечтах стать музыкантом, что стало для меня сюрпризом. Он писал, что знает, что обязан изучать бизнес, чтобы в будущем возглавить фирму отца, но в душе надеется заниматься музыкой. Его отец утверждал, что это лишь для веселья и для медитации, но самому Айе музыка нравилась куда больше, чем возня с цифрами. Он согласился подчиниться воле отца, но не собирался прекращать уроки музыки, и даже намеревался сам учить одного-двух студентов.

Жюри присудило ему первое место за детальность, живое описание своих чувств и страсть к музыке.

Его отец пришел в ярость, но мама одобрила его желание.

У меня сохранилась и небольшая запись его музыкальных занятий в студии преподавателя фортепиано, он выступал предпоследним, прямо перед учителем. Исполнение было дилетантским, но для своего возраста он был весьма талантлив. Еще не постигнув все значение музыки, он играл ее как все - ноты и динамика, но совсем не плохо. И чертовски замечательно выглядел в смокинге… Брюки так подчеркивали изгибы его задницы…

В таком темпе, я кончу еще до того, как успею прикоснуться к нему.

Черт бы его побрал.

Черт бы побрал мое либидо.

Черт бы побрал мой член.

В первичном докладе о Фудзимие, подколотом к досье, которое дал мне Кроуфорд, значилось: «желает посещать колледж». Учитывая факт, что это раздобыл Брэд с помощью Наги, я в этом не сомневаюсь. Каждый раз, когда мы ходим в книжный магазин, он вечно выискивает справочники и тестовые вопросы, рейтинги колледжей и даже информацию по обмену студентами с иностранными колледжами – все, что есть на полках. Такого материала не слишком много, так что просмотр не отнимает много времени, но кончики его пальцев бессознательно скользят вдоль книг, и легкий, едва различимый вздох слетает с его губ, прежде чем он отворачивается и следует за мной по направлению к кассе. Он что, думает, что я слепой? Я же Мастермайнд, он же Опытный Тренер/Инструктор Рыжеволосых Котят.

Ни один его поступок не минует моего внимания.

Заставить его задуматься о колледже сработало получше иного чуда. Как сейчас, например, когда он прожигает взглядом дырку в бедном соевом соусе, мыслями витая далеко в облаках. Даже не используя свой талант, я могу дословно воспроизвести его внутренние дебаты. Протягиваю руку, отнимаю у него многострадальную бутылочку и возвращаю ее на полку. – Милый, будешь и дальше так на нее таращиться, я могу подумать, что ты больше хочешь ее в качестве любовника, чем меня, - подразниваю я, беру другую бутылочку, того сорта, которым мы всегда пользуемся, и кладу ее в тележку.

Он моргает и поднимает на меня взгляд: - … А?

- Ну да, «а»? – закатываю глаза и приобнимаю его, подталкивая вперед, чтобы успеть добраться до секции с продуктами до того, как коварные старушки расхватают все самое лучшее. Вот почему с ним так удобно ходить за покупками – его всегда пропускают вперед. Люблю я Японию. Все товары с этикеткой «свежее» поступают на распродажу за полчаса до закрытия супермаркета, причем цена снижается настолько существенно, что можно визжать от радости. Не то чтобы я визжал, заметьте. – Пошли, нам нужна морковь и картошка, если ты еще хочешь получить сегодня специальное домашнее карри по-Шульдиховски.

- О, - он кивает и торопливо следует за мной. Поднимая взгляд, он слегка обиженно ворчит: - … Я не витал в облаках.

- Ну конечно же, нет, - ухмыляюсь я. – Ты просто задумался, как замечательно эта бутылочка соевого соуса будет ощущаться в твоей заднице.

ШЛЕП! Ой, больно же!

Но яркий румянец несомненно стоит того отпечатка, который проступит минут через пять. К счастью, мы уже идем домой, хотя хихиканье и пораженные взоры бабулек не оставляют сомнения, на кого это они пялятся. Опять же, у меня на физиономии наросла пара лишних дюймов кожи, так что я ничего не почувствую.

Ах, да… Надо позвонить Кроуфи. У меня же, эээ…ведь сохранился его номер, верно? Черт!

Я решительно настроен получить с него кое-что… Он будет хохотать, так что лучше мне не брать с собой Слоновую Кость и Черное Дерево. Ни к чему Айе оказываться посреди полномасштабной перестрелки, ведь этот гнусный проныра-американец не упустит случая использовать его против меня. Твою мать.